Только тогда он понял, чего она от него хочет. Ему стало так горько, как никогда в жизни. Он опустился на колени возле се ложа и горько заплакал. Шейла же пыталась утешить его как могла, но у нее ничего не выходило.

Глава 20

Где-то посреди Тихого океана, недалеко от экватора, есть островок, совершенно забытый людьми. Ни старые морские пути, ни новейшие трансатлантические авиалинии здесь не проходят. Единственное, что есть на этом атолле, это – солнце, ветер и крик чаек.

В своей истории островок знавал и людей, но это продолжалось недолго. Медленно возводили его в своем слепом упорстве коралловые полипы; сменявшие друг друга день и ночь обратили его жесткую поверхность в некое подобие почвы, со временем волны принесли сюда и семена растений, в том числе и кокосовые орехи. Пальмам, росшим здесь, была уже не одна сотня лет. И вот однажды на горизонте замаячило каноэ.

Это были полинезийцы, высокие смуглые люди, странствовавшие по миру в поисках прекрасной Гаваики. Солнце и морская соль оставили на них свой неизгладимый след; без тени страха люди эти пускались в далекие плавания, преодолевая тысячи миль безвестных океанских просторов с несказанной легкостью, вели же их звезды и великие морские течения. Все дальше и дальше направляли гребцы свои лодки – тохиха, хиоха, итоки, итоки!

Когда они вытащили свое каноэ на берег, они принесли жертву Нану, у которого были акульи зубы, вплели в свои длинные волосы цветы гибискуса и стали танцевать на берегу. Они нашли новый остров, который оказался таким хорошим.

Они уплыли, но на следующий год или через год-другой – ибо у океана нет берегов, а у времени пределов – вернулись сюда вместе с другими, прихватив с собой свиней и женщин. В эту ночь на берегу запылали высокие костры. Через какое-то время на острове появилась деревушка. В волнах прибоя с визгом играли смуглые нагие дети, рыболовы бродили с острогами по лагуне. Все были довольны и счастливы. Продолжалось это недолго – лет сто или, может быть, двести. После этого на острове появились первые бледнолицые.

Их большие каноэ с белыми парусами подплывали к острову всего несколько раз, но и этого оказалось достаточно, для того чтобы наградить местных жителей оспой, туберкулезом и корью. Скоро аборигенов осталось совсем немного. У них появился стойкий иммунитет к болезням, которыми болели белые, чему немало способствовало то обстоятельство, что в жилах большинства из них теперь текла и кровь бледнолицых. На смену болезням пришли плантаторы, занимавшиеся заготовкой копры, религия, свободные длинные платья и международные конференции, на которых решался вопрос, кому именно принадлежит этот атолл – Лондону, Берлину или Вашингтону – большим деревням на другом краю Земли.

В конце концов modus vivendi [13] был все же выработан – это относилось и к копре, и к христианству, и к табаку, и к торговым судам. К этому времени подуспокоились и островитяне, в жилах которых текла кровь разных рас. Когда один из туземцев, которому в силу странного стечения обстоятельств удалось получить образование в Америке, стал с тоской вспоминать о прошлом своего народа, его тут же подняли на смех. О том, что происходило на острове, прежде чем туда пришли белые люди, туземцам рассказывали миссионеры, которых трудно было считать людьми незаинтересованными.

Затем в одном из офисов, находившихся на другом конце света, снова вспомнили об этом острове. Из него решено было сделать то ли военно-морскую базу, то ли полигон для испытаний новых видов оружия. Белые люди почти все время воевали, если у них и случались перерывы, они использовали их для подготовки к новым войнам. Как бы то ни было, но всех людей тут же вывезли кого куда, так что остаток своих дней они должны были провести в тоскливом ожидании возвращения домой. Никто не обращал на них ни малейшего внимания, ибо остров должен был служить делу защиты свободы всего человечества. В таких случаях, что называется, не до лирики. Белые люди понастроили новых домов и распугали своими кораблями чаек.

И тут, по какой-то неведомой причине, люди вновь ушли с острова. Скорее всего это было как-то связано с поражением одной из сторон в войне или с экономическими неурядицами. Ветер, дождь и лианы стали полноправными хозяевами атолла и тут же приступили к разрушению того, что оставили после себя люди.

В течение нескольких столетий люди всячески противостояли дождю, солнцу, ветру и даже звездам, самим своим наличием нарушая стройную гармонию мироздания. Теперь они ушли. Прибой яростно бросался на атолл, невидимые глазу холодные океанические течения подтачивали его снизу, но упрямые полипы продолжали свой труд. Остров мог простоять еще не один миллион лет. Днем в водах лагуны играла рыба, в небе над атоллом кружили крикливые чайки, разрастались деревья и бамбуковые заросли. Ночью в свете луны все стихало, лишь бежали на берег неугомонные волны, да бороздила прибрежные воды огромная акула, оставлявшая за собой длинный светящийся след.

Самолет стал медленно снижаться. Невидимые пальцы радара ощупывали землю, пока наконец не обнаружили то, что искали.

– Сюда… Все в порядке. Площадка хорошая.

Самолет остановился на краю прогалины. Из него вышли два человека.

Их встречали. В ночной темноте лица были не видны. Человек, говоривший с явным австралийским акцентом, стал представлять гостей:

– Доктор Грюневальд, доктор Манзелли. Позвольте представить вам майора Росовского… Это Шри Рамавастар, а это наш уважаемый Хуанг Пу-И…

Процедура знакомства затянулась – возле взлетной полосы стояло десятка два людей. Среди них были и два американца.

Совсем недавно подобное было бы вряд ли возможно – здесь собрались вместе: русский офицер, индийский мистик, французский философ и богослов, ирландский политик, китайский коммунист, австралийский инженер, шведский бизнесмен и так далее. В этом заговоре, казалось, участвовали люди со всех концов земли. Они давно перестали быть сами собой, и общим знаменателем для всех них была тоска по утраченному.

– Я привез контрольную аппаратуру, – сказал Грюневальд. – Как с грузом?

– Все здесь. Мы можем начать хоть сейчас, – ответил ему ирландец.

Грюневальд взглянул на часы:

– До полуночи осталась пара часов. Мы сумеем подготовиться за это время?

– Пожалуй, да, – сказал в ответ русский. – Практически все уже в сборе.

По пути к берегу он указал на что-то гигантское и черное, лежавшее на поверхности залитой лунным светом лагуны. Он и его товарищ разжились пароходом несколько месяцев назад, однако уже успели оснастить его такими машинами, которые позволяли им управляться с этой махиной вдвоем, без посторонней помощи. Это входило в их задачи, ибо им приходилось много плавать по миру. Они прошли Балтику, чтобы взять груз в Швеции, посетили Францию, Италию, Египет и Индию и только после этого прибыли на атолл. Последние дни работы по сборке корабля и его груза пошли быстрым ходом.

Волны шумели и неистовствовали, взметая белую пену к звездам. Песок и мертвые кораллы скрипели под ногами, пальмы и заросли бамбука тихо шелестели, где-то высоко в кронах деревьев то и дело орал попугай. Иных звуков здесь не было – мир, объятый сном, безмолвствовал.

Недалеко от кромки воды виднелись развалины бараков, среди которых буйно разрослись лианы. Грюневальд чувствовал пьянящий аромат цветов и запах гниющей древесины, от которых у него кружилась голова. За бараками стояли несколько палаток, появившихся совсем недавно, за ними же высилась махина космического корабля.

Он был красив и изящен – блистающая в лунном свете колонна серого льда, устремленная ввысь. Грюневальд, глядя на него, испытывал смешанные чувства: неистовую радость завоевателя, восторг влюбленного, увидевшего вдруг предмет своего обожания, тихую скорбь умудренного жизнью человека, столкнувшегося в очередной раз с чем-то неизмеримо большим его самого.